Древний Рим — цивилизация, существовавшая на протяжении тысячи лет. Ее возраст обязывает нас к пониманию разности характеристик исторических периодов, которых принято выделять три: царский (754/753—510/509 гг. до н.э.), республиканский (ранний — 509—265 гг. до н.э.; поздний — 265—31/27 гг. до н.э.) и императорский (31/27 до н.э. — 476 гг.).[13]

Римская империя берет свое начало от Октавиана Августа, сформировавшего принципат (особую форму монархии) и основавшего династию Юлиев-Клавдиев, продержавшуюся у власти около века.

Расцвет пришелся на период правления императора Траяна (98—117 гг.) и его преемника Адриана (117—138 гг.), и именно в это время архитектура стала средством трансляции политической мысли вслед за укреплением значимости стоящей у власти личности.

В основу зодчества Римской империи легли ясность и упорядоченность греческой классики. Об этом свидетельствует трактат «Десять книг об архитектуре» римского военного архитектора и инженера Витрувия, работавшего во второй половине I века до н.э., как и о том, какую важную роль государство уделяло строительству.

Значение имел не только художественный язык, но и типологии, которым отводилось особое внимание. Все эти сооружения были призваны прославить правителя:

«Ранний период империи (от Августа до середины III века) или период принципата характеризовался укреплением абсолютной императорской власти, которая вначале маскировалась подчеркнутым сохранением некоторых внешних республиканских форм и обычаев.» [2]

Всеобщая история архитектуры. Том 2

«Строительная деятельность Августа была целиком подчинена его пропагандистской политике, которая должна была внушить народу мысль об императоре как оплоте римской государственности и хранителе нацональных устоев и святынь. Он не только восстановил 82 храма, но и выстроил ряд сооружений — монументальный алтарь Мира на Марсовом поле, триумфальную арку Августа на Римском форуме, величавый форум Августа и грандиозный мавзолей, классические рельефы и надписи которых представляют его как миротворца, самого могущественного в ряду римских государственных деятелей и прямого приемника рода Юлиев, ведущих происхождение от Венеры и Марса» [2]

Всеобщая история архитектуры. Том 2

В статье «Империя как форма государства: понятия и признаки"[8] Н. И. Грачев выделяет несколько характерных черт:

1. Империя — государство, обладающее всеми его элементами и признаками;
2. Она часто выступает как государственно-территориальная форма локальной цивилизации;
3. Имеет большую территорию;
4. Ее пространство анизотропно;
5. Суверенный центр — автономная единица с особым статусом;
6. Это всегда идеократическое государство;
7. Имперский суверенитет реализуется в рамках главенствующих традиций.

«Таким образом, империя — есть высшее состояние государства.»[8]

Н.И.Грачев

Под эти признаки попадает несколько государств в XX веке, каждое из которых, опираясь на опыт и культуру Древнего Рима, обращалось к архитектуре не просто с той же целью использования ее в качестве рупора для своей идеологии, но и воссоздавая те же признаки образа величия.

Конкуренция амбициозных империй (будущих участников Второй мировой войны) проявляется в искусстве[7], что также укрепляет выводы о природе заимствования стилевых особенностей в Италии, Германии и СССР первой половины столетия. Олимпийские игры и всемирные выставки, негласные соревнования трибун, городов, небоскребов и проспектов — ярчайшие проявления этого.

Чтобы эта работа не превратилась в пародию на диссертацию, мы ближе рассмотрим архитектуру только одного из таких государств.

Согласно официальной идеологии, Советский Союз был бесклассовым обществом, власть в котором принадлежала трудящимся, а права и возможности были равными для всех. Однако, с приходом И. В. Сталина к правлению, от этой позиции осталась только формулировка: одними из основных целей стали укрепление позиций вождя и подчинение народа его воле.

Ощущение государственного величия и могущества породило прочную ассоциациативную связь СССР с древней цивилизацией:

«Общественные и утилитарные сооружения Древнего Рима по своему масштабу и художественному качеству — единственное явление этого рода во всей истории мировой архитектуры. В этой области непосредственными преемниками Рима являемся только мы, только в социалистическом обществе и при социалистической технике возможно строительство в еще больших масштабах и еще большего художественного совершенства» [3]

А. В. Щусев на первом съезде советских архитекторов, 1937 г.

Переход к обновленной системе ценностей многими воспринимался с недоумением. Можно выделить несколько шагов, каждый из которых стал переломным: конкурс на проект Дворца Советов (1931 г.), дом И. В. Жолтовского на Моховой улице (1932—1934 гг.) и Мавзолей В. И. Ленина (1924—1930 гг.).

Премированный на конкурсе проект Дворца Советов Б.Иофана вызвал неоднозначные отзывы, как и дом Жолтовского:

«…вырисовывается наш старый враг, имеются голоса, что, может быть, попробовать классики, и тогда мы сумеем создать дворец именно как дворец, создать именно некий такой образ дворца нового колоссального мощного государства. Вот такие голоса раздаются, и нам нужно выступить против этих тенденций» [3]

Д.Фридман на совещании «руководящих органов и актива архитектурных объединений», 1932

«Дом Жолтовского — архитектурное событие большой важности, которое может наложить очень сильный отпечаток на все дальнейшее развитие советской архитектуры», — произносит [Веснин] этому дому, уже названному «гвоздем в гроб конструктивизма», свой приговор: «Это гвоздь, который нужно выдернуть» [3]

В. Паперный, «Культура 2»

Непонимание было вызвано обращением к историзму и вошедшим в употребление термином «эклектика» Казалось бы, совсем недавно риторика была другой:

«Возврата к прежнему нет» [3]

Нарком просвещения А. В. Луначарский в своем первом обращении к населению

«Сбросить — это как будто они там были, нет, надо бросить с парохода…» [4]

В.Маяковский в обсуждении с участниками альманаха
«Пощечина общественному вкусу»

Использование художественных и декоративных приемов из уже забытого, «брошенного» прошлого говорит о достаточно резком изменении в отношении к истории, от которой больше не отворачиваются в стремлении к будущему. Более того, происходящее здесь и сейчас само становится ее неотъемлемой частью. Так, Мавзолей В. И. Ленина, который должен был стать лишь временным сооружением для прощания с любимым вождем, превратился в вечное.

«Настоящий момент оказывается уже не начальной точкой истории, а ее финалом. Культуру начинает интересовать путь, которым она пришла к настоящему моменту, начинает интересовать история. Создаваемое культурой 2 не сжигается, не бросается „как падаль“, напротив, оно мгновенно затвердевает, превращаясь в памятники истории, причем этот процесс затвердевания происходит одновременно с созиданием.» [3]

В.Паперный, «Культура 2»

История больше не воспринимается чем-то совершенным, теперь она — совершаемая и незавершенная. Внимание вновь обращается к архитектуре: в чем как не в ней изучать и продолжать великие начинания былых эпох и цивилизаций?

Освоение наследия начинается с триады Греция — Рим — Ренессанс. И. А. Фомин хочет видеть в новой архитектуре обращение к классике всех периодов, Луначарский и М. Гинзбург — к Греции, А. Толстой и А. Щусев — к Риму. Постепенно названных эпох перестает хватать. Главное сооружение советской архитектуры, Дворец Советов, теперь видится наследником всей многовековой культуры человечества.

Так или иначе, на СССР возносится необходимость достичь и превзойти свершения прошлого. Эти цели совпали с целями других европейских империй, которые также видели за собой право продолжить начатое тысячелетиями назад развитие и Греции, и Рима; конкурировать можно только на общем для всех архитектурном языке — на языке ордера.

Тоталитаризм — всеобъемлющая репрессивно-идеократическая система, политический режим, стремящийся к абсолютной власти над всеми аспектами общественной и частной жизни. [10] Некоторые из его черт (идеология, монополия власти, реализация в рамках главенствующих традиций) уже присутствуют у империи, но ей недостает главного — контроля.

«Мышления в нашем современном значении вообще не будет. Правоверный не мыслит — не нуждается в мышлении. Правоверность — состояние бессознательное.»

Дж. Оруэлл, «1984»

На повестке в начале 30-х годов в СССР ставится вопрос подчинения искусства как сферы, формирующей отношение к "прекрасному" (следовательно, его определению) и направляющей мысль народа в выгодное правительству русло.

Постановлением ЦК ВКП (б) 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций» был учрежден Союз Архитекторов СССР, и прекращена частная деятельность в этом направлении. Советская власть становится главным заказчиком, а перед архитекторами возникает важная задача — разработка стиля, соответствующего могуществу империи.

Пока в Москве взрывают и сносят не вписывающиеся в советскую идеологию здания, проектируя величественные «заплатки» и перекраивая центр, в Ленинграде решают и вовсе воздвигнуть новый, переместив его к югу от старого.

На генеральном плане 1930-х (Л.Ильин и В. Витман) город «расползается» лучами в южном направлении. Главной композиционной осью становится Московский проспект, его протяженность — 10 км, и он входит в тройку наиболее внушительных магистралей города; а главная площадь будущего центра, Московская, все еще остается самой большой в Петербурге, что лишний раз подчеркивает грандиозность планов советской власти и архитекторов. Стоит уточнить, что по замыслу площадь должна была вместить в себя девять Дворцовых.

Проект генерального плана Ленинграда подразумевает появление тотального ансамбля в городе, направляющего проспекты и мысли в сторону его нового центра. Лучи дорог и ясная, упорядоченная сетка застройки ведут к правительственному зданию и грандиозной площади, позволяя увидеть новую путеводную звезду за километры.

Градостроительные планы не осуществились в полной мере: строительство было прервано начавшейся войной, перед которой успели воздвигнуть только несколько «островов» и основополагающий элемент — Дом Советов (1936—1941 гг.) по проекту архитектора Н. А. Троцкого.

Для создания проекта, венчающего ансамбль, в 1936 году был объявлен всесоюзный конкурс. Задача для проектирования ставилась сложная: здание должно было быть современным, отвечающим новейшим требованиям, и служить не только для работы партий, но и для проведения досуга жителей города.[1] Параллель с Древним Римом можно провести и здесь:

«Последний из императорских форумов — форум Марка Ульпия Траяна — грандиозностью и блеском превзошел все построенные прежде и знаменовал собой новую стадию в архитектуре больших пространственных сооружений»[2]

Всеобщая история архитектуры. Том 2

Из кирпича и железобетона, облицованных гранитом, предлагалось спроектировать здание в 5−6 этажей, которое бы было свободностоящим, просматриваемым с четырех сторон и расположенным на возвышении в 1,5−2 метра. На площади по обе стороны от него — Дворец Молодежи и Дом Красной Армии и Флота. Прямо перед Домом Советов — трибуны для проведения парадов и памятник. [1]

Победившим в конкурсе стал проект Н. А. Троцкого. Схожесть с названным форумом считывается в самом проекте Московской площади: симметричная композиция, на центральной оси — памятник вождю (императору). Пространство расширяется вблизи здания подобно экседрам на Форуме, а Дом Советов, как и базилика Ульпия, расположен на возвышениях.

«Но весь дальний конец площади занимала базилика на высоком подии, преграждая движение. Между тем, достигнув середины форума, путник невольно останавливался, так как перед ним неожиданно открывались обширные полукружия, раздвигавшие пространство площади и незаметные вначале из-за портиков» [2]

Всеобщая история архитектуры. Том 2

Более отчетливыми намеки на экседры (если не цитаты) считываются в конкурсных проектах А. И. Гегелло и И. Г. Лангбарда.

Дом Советов Троцкого становится монументальным фоном для доминанты в виде памятника В. И. Ленину, повторяя римский прием:

«…храм исчез, он заменен базиликой, замкнувшей своим объемом площадь и образовавшей нейтральный фон статуи Траяна, которая стала доминантой форума»[2]

Всеобщая история архитектуры. Том 2

Интерес представляет и сам объем. В плане он копирует типологию римских терм, а детали заимствует у «ближних»: ордер П. Беренса и руст Инженерного замка. Скульптуры, украшающие портик, в последующих версиях проекта беспорядочно перемещаются, в финале сменяясь на рельеф с изображением жизни рабочего класса.

Передовое государство пытается говорить с нами на древнем языке. Архитектура, вдохновленная классическими традициями, упустила необходимую гармонию их главных законов: прочности, пользы и красоты.

Детали и форма больше не следуют функции. На представленных конкурсных проектах клоны классики всех времен стараются найти свое место согласно некой системе «украшательства» объемов.

Здание, которое должно было стать новым в своей типологии, собирается подобно конструктору, а сумма не меняется от перестановки слагаемых.

Everything is a copy of a copy of a copy…

«Прощай, архитектура!
Пылайте широко,
Коровники в амурах,
Райклубы в рококо!"

А. Вознесенский,
«Пожар в архитектурном институте», 1957

Ордер в архитектуре Древнего Рима продолжал традиции греческой — был отражением гармонии и иллюстрацией трех равнозначных принципов Витрувия. Стоечно-балочная система, каждая деталь которой доведена до совершенства, только впоследствии приобрела статус «признака» величия. Этот образ — результат естественного процесса развития, а функция все той же колонны остается прежней — несущей.

Несостоятельность неоклассики СССР заключается в попытке выдать вторичные признаки за первичные и создании образа могущественного государства за счет, в том числе, гранитных полуколонн и пилястр, выполняющих функцию декора и лишь имитирующих продолжение традиций. Ордер же и вовсе становится переработанным украшением и порабощенной мыслью былой цивилизации.

«Архитектура не властна даже над колонной» [6]

В. Басс

Детали, некогда имевшие под своей формой обоснование, превращенное в произведение искусства, в многократном цитировании стали жертвами «сломанного телефона». В частом повторении древних слов их первоначальный смысл оказался забыт.

Несмотря на это, архитектурная среда и образ, рожденные в результате насильственного насаждения идеологии, действительно кажутся убедительными, а абсурдность их составляющих очевидна лишь спустя время.

Карта римской империи, 107 год

Форум Траяна. Реконструкция

Обложка манифеста «Пощечина общественному вкусу», 1912

Кадр из фильма «1984». Майкл Рэдфорд, 1984

Генеральный план Ленинграда, 1935. Архитекторы: Л. А. Ильин, В. А. Витман, Е. И. Катонин, Л. М. Тверской, В.В.Данилов

Программа и условия конкурса на проект Московской площади
и Дома Советов, 1939 год

деология — это теоретически и концептуально установленная система идей и представлений. Она объясняет социальную реальность и создает ее образ.[11]

деология — это теоретически и концептуально установленная система идей и представлений. Она

деология — это теоретически и концептуально установленная

Формирование образов — первая функциональная задача психики, которая не может осуществляться в отсутствие признаков, то есть без подтверждений мысли во внешнем мире. В противном случае, образ становится фантомом.[5]

Когда основной заказчик в архитектуре — империя или государство с тоталитарным режимом управления, неотъемлемой частью которых является официальная идеология, строительство превращается в средство накопления признаков и, следовательно, в одно из наиболее важных элементов политической пропаганды.

Прием использования архитектуры с целью формирования общественного сознания некогда был важным для императоров в Древнем Риме, но получил широкое распространение и в государствах, возникших много позже и считавших себя его наследниками. Одно из таких — Советский Союз.

объясняет социальную реальность и создает ее образ.[11]

Формирование образов — первая функциональная задача психики, которая не может осуществляться в отсутствие признаков, то есть без подтверждений мысли во внешнем мире. В противном случае, образ становится фантомом.[5]

Когда основной заказчик в архитектуре — империя или государство с тоталитарным режимом управления, неотъемлемой частью которых является официальная идеология, строительство превращается в средство накопления признаков и, следовательно, в одно из наиболее важных элементов политической пропаганды.

Прием использования архитектуры с целью формирования общественного сознания некогда был важным для императоров в Древнем Риме, но получил широкое распространение и в государствах, возникших много позже и считавших себя его наследниками. Одно из таких — Советский Союз.

система идей и представлений. Она объясняет социальную реальность и создает ее образ.[11]

Формирование образов — первая функциональная задача психики, которая не может осуществляться в отсутствие признаков, то есть без подтверждений мысли во внешнем мире. В противном случае, образ становится фантомом.[5]

Когда основной заказчик в архитектуре — империя или государство с тоталитарным режимом управления, неотъемлемой частью которых является официальная идеология, строительство превращается в средство накопления признаков и, следовательно, в одно из наиболее важных элементов политической пропаганды.

Прием использования архитектуры с целью формирования общественного сознания некогда был важным для императоров в Древнем Риме, но получил широкое распространение и в государствах, возникших много позже и считавших себя его наследниками. Одно из таких — Советский Союз.