Автор: Елизавета Михайлова

23/12/23

О мире до пластиковых площадок
для самых-самых

В современном мире пластиковых детских площадок и тартанового покрытия не каждый ребенок сможет похвастаться тем, что он лизал металлическую лазелку-радугу на морозе, ловил королевских тритонов в бетонном коллекторе или отковыривал незаживающие зеленковые болячки с коленей после падения с велосипеда на асфальт. Наверное, уже в прошлом остались казаки-разбойники за гаражами и попытки пробраться с одноклассниками на стройку, чтобы добыть немного гудрона и повзрывать бомбочки из марганцовки (рецепт — по запросу у автора статьи). Простите мне некоторую ностальгию, но я убеждена, что в каждом ребенке живет неугомонный исследователь и искатель приключений, способный познать этот мир путем набивания шишек, поэтому предлагаю читателю оглянуться на те времена, когда игры были не такими безопасными, а дети, возможно, более счастливыми.

Охраняй детство,
Ведь оно недолго.
Под лопаткой остался шрам
От на камере по Волге

Самое Большое Простое Число — «Береги»

До середины XIX века взрослых совершенно не заботило, как дети организуют свой досуг: о детских площадках никто и подумать не мог, хотя отдельно взятые увеселительные элементы — качели и карусели на ярмарках — существовали с глубокой древности. Высокие темпы индустриализации, войны и революции, эпидемии, появление автомобилей на дорогах — все это вело к тому, что дети уже не могли быть предоставлены в городе сами себе. Возникли необходимость в создании обособленного детского пространства и потребность увести детей с улицы. В тот момент особую роль детства в жизни человека заметил немецкий педагог Фридрих Фребель. Именно он создал первый в мире детский сад, ведь «дети, подобно растениям, нуждаются в умелом уходе», разрабатывал развивающие пособия и игры, писал песни и книжки: его «дары» достойны отдельной статьи.

Фребель провел все детство в лесах и полях, поэтому для него было важно привить воспитанникам любовь к природе, натуральным материалам, поощрять детское естественное любопытство. С его легкой руки повсюду стали появляться песочницы, а где-то и так называемые песочные столы — недорогие, простые в обслуживании конструкции из природного материала, ставшие отправной точкой для создания детских площадок. С годами песочницы стали обрастать различными игровыми элементами: качели, карусели, гимнастические снаряды, беговые дорожки, тренажеры, фонтаны и даже бассейны! Сложился образ «обычной» или среднестатистической детской площадки из четырех составляющих: подвесные качели, качели-балансир, песочница и горка (в англоязычной литературе есть определение «four S’s: the swing, seesaw, sandbox, and slide»). Такие площадки в середине ХХ века стали подвергаться критике, игра детей на них была четко запрограммирована, дизайн строился на анализе игровой деятельности детей, не оставалось места воображению, да и детям проводить время на таких площадках становилось малоинтересно. На часах замер интербеллум, мир стоял на пороге Второй, еще более чудовищной, мировой войны, которая, как это ни странно, даст новый виток развитию детских площадок.

Серен Карл Теодор Мариус Серенсен (1893−1979 гг) — величайший ландшафтный архитектор, преподаватель, современник Томаса Долливера Черча, Джеффри Аллана Джеллико и Луиса Баррагана, автор восьми книг и сотни статей, он был ведущей фигурой первого поколения модернистов в ландшафтном дизайне, разбирался в садоводстве, экспериментировал с растениями, проектировал парки и театры под открытым небом. Наверное, все видели его Овальные сады или парк Орхусского университета, но мало кто знает, что он, развивая свой особый подход к архитектуре, придумал так называемую «мусорную» детскую площадку. Теодор Серенсен заметил, что детей очень привлекают стройки и свалки, предложил выделить в городе пространство, снабдить его старыми досками, кирпичами, песком и щебнем, ненужными уже стройматериалами и металлоломом, покрышками, выброшенной мебелью и инструментами, и, наконец-то, позволить детям построить игровую площадку такой, какой они хотят ее видеть. Мне кажется, Серенсен очень метко, как и Вальтер Беньямин в своей «Улице с односторонним движением», заметил природу детей:

Дело в том, что дети обладают особой склонностью выискивать всевозможные места, где видно, как идет работа над вещами. Их неодолимо притягивают строительные отходы, мусор, скапливающийся во время шитья или уборки дома, работы в саду или в столярной мастерской. Играя, придумывая отходам применение, они не столько повторяют созданное взрослыми, сколько вызывают к жизни новые, неожиданные отношения между материалами самого разного рода. Таким образом дети сами созидают для себя свой мир вещей, маленький мир в большом.

Идея Серенсена была впервые опробована в 1943 году во время немецкой оккупации, когда архитектор Дэн Финк позвал его поучаствовать в проекте социального жилья в Эмдрупе, Копенгаген. Была создана первая тестовая и по-настощему «мусорная» игровая площадка, место, которое было минимально благоустроено и очень напоминало элементы датского сельского ландшафта: «пляж», «луг» и «роща».

Территория размером 65×82 м была окружена рвом и засажена газоном, кустами роз и акаций, отчасти для того, чтобы спрятать игровую площадку с глаз, так как в качестве игрового материала на площадке использовался мусор, оставшийся после бомбежек. Были принесены горы кирпичей, веревок, металлических бочек, бревен и разного другого хлама, все это приводило к антиэстетическому результату, и деятельность детей не соответствовала художественному представлению о детской площадке как о пейзаже.

Теодор Серенсен писал об этом опыте:

Из всех вещей, которые мне удалось создать, «мусорная игровая площадка» — самая уродливая постройка, но, в тоже время, приносит больше всего удовольствия.

Первоначально, почти тысяча детей ежедневно оккупировала эту площадку в надежде поиграть! Да, дети хотят строить логово, лазать, сражаться и охотиться, но, чтобы дети не дрались слишком яростно, и, чтобы уменьшить получение травм, на площадке находился ответственный взрослый. Первый и самый известный — Джон Бертельсен (ввел термин skrammolog или «junkology" — юнкология — для описания детской вернакулярной* архитектуры). Он мягко регулировал взаимоотношения детей, стараясь не вмешиваться и не нарушать сложившуюся структуру игры, учил пользоваться инструментами и соблюдать правила безопасности. Практика невмешательства была очень важна, чтобы дети могли учиться самостоятельно выстраивать отношения и решать конфликты.

*В общем смысле вернакуляр или «народная» архитектура — обширное понятие, обозначающее любые объекты, построенные без участия профессионального архитектора: традиционное жилище аборигенов, промысловая изба весновальщиков на Белом море или дачный домик в садовом товариществе, построенный своими руками и олицетворяющий детскую мечту о замке.

Получается, идея площадки выросла не из педагогического дискурса, а из ландшафтной архитектуры. Модернисты проектировали детские пространства как абстракцию — тут можно упомянуть гениальнейших Альдо Ван Эйка или Исаму Ногути, возможно, даже ориентируясь на геометрические игрушки и "дары", придуманные Фридрихом Фребелем для детей и олицетворяющие образ совершенного мира. Они старались действовать вразрез с общепринятым мнением и проектировать развлекательные зоны, основываясь не на анализе детской психологии и игровой деятельности, а на том, чтобы предлагать детям выбор и поле для фантазии; «воображение» в игре должно принадлежать ребенку, а не архитектору!

Появление таких мусорных площадок было во многом ответом на оккупацию, порождающую преступность среди детей, создающую атмосферу морального смятения, стирающую грань между должным и асоциальным. Игра восстанавливала чувство общности, стимулировала дружескую атмосферу, рассматривалась как превентивная мера и не давала трудным подросткам скатиться в маргинальность, отвлекая их. Атмосфера вседозволенности на игровой площадке обеспечивала безопасную имитацию беззакония, дети восстанавливали свое доверие к миру и обществу, а руководитель площадки всегда вставал на их сторону. Да, наверное, ребят, видевших и знавших боль и страдания, вряд ли можно было бы удивить карусельками и качелями. Придуманная же Теодором Серенсеном мусорная площадка — это нечто большее, отдельно взятая территория, где дети могли городить свой новый мир из обломков старого, играя на руинах, могли учиться быть за него ответственными и просто могли быть.

Во время Второй Мировой войны Великобритания пережила более 30 000 воздушных налетов, в результате чего большая часть страны лежала в руинах. К концу 1940-х годов городские сообщества стали задумываться о том, во что должны превратиться места бомбардировок, и как справиться с болезненными воспоминаниями. Активисты превращали обломки домов в городские сады и цветники, проводили на руинах католические службы, вели археологические раскопки и даже устраивали пикники и вечеринки!

Датский эксперимент с мусорной детской площадкой мог бы остаться местной диковиной, если бы на него не обратила внимание баронесса Аллен Марджори — английский ландшафтный архитектор.

Во время Второй Мировой она участвовала в добровольческих мероприятиях, защищавших интересы детей-сирот, позже повлияла на закон о детях 1948 года, занималась оценкой последствий войны для них.

Посетив Эмдруп сразу после войны, Аллен опубликовала эссе, в котором предлагала использовать датскую модель детских площадок для послевоенного восстановления и решения проблем детской преступности.

Самое главное, что площадки должны были строиться на местах, подвергшихся массированным бомбардировкам, а физический и психологический ущерб от войны должен был быть излечен в игровой форме!

Первые две игровые площадки были открыты в Лондоне в 1948 и 1949 годах: одна на месте взорванной церкви в Камбервелле, другая — на месте разрушенного жилого дома в Паддингтоне. За этими экспериментами внимательно следила пресса, педагоги и социологи. И он оказался удачным!

Стоит сказать, что именно благодаря англичанам мусорная игровая площадка стала всемирным явлением, а также получила более презентабельное название — «Игровая площадка приключений».

К несчастью, в 1960-х пустующие участки были возвращены законным владельцам под новое строительство, а большинство импровизированных площадок были закрыты. Позже будут созданы целые ассоциации детских площадок для приключений, которые будут предназначены, в том числе, и для детей с особенностями развития, но никогда у них не будет того шарма первых послевоенных утопических площадок.

«Шрамы войны» медленно, постепенно заживали, поскольку пространства, оставленные после налетов авиации и массированных бомбардировок, были освоены и вновь поглощены окружающими их сообществами и застройкой. Но на их заживление ушло много времени, и даже после 1960-х годов свидетельства войны продолжали напоминать о себе.

История детской площадки связана со странным противоречием: с одной стороны, психологи концептуализировали игру, говоря о том, что она является спонтанным, свободным и нормальным биологическим стремлением каждого человека (тут нужно вспомнить Хейзинга и его «Человек играющий»). С другой стороны, в обществе предпринимаются попытки сформировать детскую игру искусственно, извне, для достижения образовательных, социальных или политических целей. Получается, что игровые площадки во многом связаны с цензурой и вытесняют детей с территорий, которые для них считаются нежелательными и опасными.

Что мусорная площадка, что площадка приключений были созданы для того, чтобы поощрять самостоятельную игру детей, позволять им многое, стимулировать воображение, не загонять в рамки, созданные готовым игровым оборудованием. Однако, такой дозволяющий все подход был направлен на то, чтобы сделать игру еще более эффективным политическим инструментом. Такой тип детских площадок требовал профессионального руководства, поэтому там всегда присутствовал ответственный взрослый, краем глаза приглядывающий за детьми, управляющий их поведением и выполняющий функцию социального контроля.

Многие критики рассматривали приключенческую игровую площадку как политический эксперимент. Дети выстраивают самоуправление, когда их никто не ограничивает и не контролирует, что экспериментально подтверждает возможность альтернативного социального порядка. Нет правил и авторитета, но при этом выстраивается демократическая модель, свободное общество в миниатюре.

Несомненно, детская площадка носила профилактическую функцию, отвлекая подростков от ритмов уличной жизни, наркомании и правонарушений. Взрослые старались побуждать детей присваивать себе пространство и осваивать его, приобщать детей, которые находятся в группе риска, к обществу, прививать им чувство сопричастности. Считалось, что игра, как катарсис, освобождает от разрушительных эмоций и обеспечивает безопасный выход инстинктам.
А игра на руинах и строительство там игровых зон было метафорой искупительного акта, попыткой заново пережить травмирующий опыт, в ходе которого необходимо в игровой форме излечить физические и психологические повреждения, нанесенные войной.

не тот, что на станции метро Технопарк…

В Нидерландах придумали, как помочь детям преодолеть травму войны. С 1948 года там действовал проект Jongensland (он же «Boysland», он же «Страна мальчиков»). На востоке Амстердама был выделен целый остров, получивший название «Jongensland Oost» или «Hier is Het», на нем расположился летний лагерь для пацанят (да, девочек туда первоначально не брали). Проект был создан по инициативе администрации, студентов и полиции, озабоченных возросшим уровнем детской преступности после закончившейся войны. Вся территория острова была отдана на откуп детям, где они могли строить из подручных материалов и строительного мусора, крушить, ломать, разводить животных, сидеть на крышах своих ветхих сараев, готовить еду и жечь костры, и все это почти без присмотра!

Остров был отрезан от взрослого мира: чтобы попасть туда, нужно было пересечь кольцевой канал на пароме, плывущем на железных бочках или на паромном вагоне, движущимся по рельсам, проложенным под водой. Стоил такой маршрут 5 центов, поэтому у ребятни существовала собственная пристань.

На острове под руководством мельника-любителя Тео Теува была даже построена настоящая водяная мельница. Дети устроили на своей территории контактный зоопарк, заботились о животных и ухаживали за садом фруктовых деревьев. В пространстве без правил дети очень быстро придумывали свои, учились брать ответственность за себя и других, работать в команде и жить в обществе.

К сожалению, из-за строительства Окружной дороги и расширения канала Амстердам-Рейн в 1980 году проект Jongensland пришлось переместить на участок чуть севернее.

Архитектурный фотограф Урсула Шульц-Дорнбург, переехавшая с двумя маленькими детьми в Дюссельдорф в 1969 году, успела застать первоначальную задумку утопической детской площадки, и заснять самобытность и непосредственность острова и его обитателей. Дети играли, воображали, проектировали и строили дома и вернакулярные сараи без участия взрослых и архитекторов. Детские постройки глыбами взмывали в небо или приседали к земле, хлопая досками, и каждый дом являлся уникальным выражением внутреннего мира его создателя.
Участие Урсулы в проекте, посвященном борьбе с детской героиновой наркоманией, привело ее на Остров, где она была очарована атмосферой и поверила, что у детей в Амстердаме есть надежда на светлое будущее. Она выпустила серию фоторабот, вошедших в книгу «Хижины, Храмы, Замки».

Существует короткая документальная кинохроника 1957 года, показывающая жизнь на территории утопического островка детства среди озер и затонов Восточного Амстердама и самой грандиозной площадки послевоенного времени.

Кто-то прочтет статью и скажет, что автор излишне романтизирует детские площадки из хлама и мусора, кто-то осудит за поднятие «неудобной» темы, а кто-то будет сожалеть, что такой вид детских площадок ушел в прошлое, но, так или иначе, они были созданы для того, чтобы забыть боль и ужасы войны. Не будь бомбежек — не было бы и потребности делать такие игровые зоны. Возможно, не будь войны, мы бы увидели что-то лучше и краше. Но история не терпит сослагательного наклонения, а гадать на кофейной гуще — дело неблагодарное.

Кажется, всем нам есть, чему поучиться у малышей, и, пока пенсионеры в трамваях говорят о звездной войне, давайте сохранять свет в сердце и помнить, что счастливое будущее детей находится в наших руках.

Рис. 1 Подготовительный набросок Серенсена, 1940-е

Рис.6 Публикация эссе Леди Аллен в газете «Picture Post», 1946 год

Рис. 9 Детская площадка приключений, Англия

Рис. 10 Карта Амстердама,; желтым цветом отмечена территория Jongensland Oost, 1900-е